На славу удалась крепость. Лишь на севере остался естественный выход к таежным урманам, три остальные стороны защищены от нападений крутыми склонами. Передний тын глядит сверху на песчаный наволок, уходящий к Томи[46], противоположный – на топкую низину[47], на юге крепостным рвом змеится Ушайка, усиленная чесноком[48]. По-над Ушайкой обрыв – будущий Обруб[49].
Приказал Писемский, принявший на себя до особого государева указа обязанности воеводы, выкатить на башни пушки, выставить караулы из служилых людей, и зажил новый, самый отдаленный на Руси город напряженной, исполненной трудностями и лишениями жизнью.
Последней водой увел назад часть отряда атаман Дружина Юрьев. На смену его казакам и стрельцам перед весной прибыла в Томск первая партия переселенцев из сибирских пределов, а также из Перми, Вологды, Великого Устюга, Великих Лук, набранная государевым прибором[50]. Вместе с ними пришли охочие люди - выкликанцы[51].
Кануло в прошлое то недалекое, счастливое для крестьян время когда давали им с собой на новые земли «по три мерина добрых, да по три коровы, да по три козы, да по три свиньи, да по пяти овец, да по два гуся, да по пятеру куров, да по два утят, да на год хлеба, да соху со всем для пашни, да телегу, да сани, да всякую житейскую рухлядь, да еще на подмогу по двадцать пяти рублев человеку». Изворотливее стали царевы наместники в сибирских вотчинах, хитрее, наивничали: как-де доставишь за тысячу верст бездорожья этакое хозяйство? А потому переселенцы в Томск прибывали все больше налегке – одиночки лыжным походом с котомкой за плечами да с денежным вознаграждением в кармане. Но были и такие, что ехали в санях, с детьми, с домашним скарбом. И те, и другие везли тревожные вести: зешевелились-де порубежными шведы и ляхи, выступили войной за Москву, взяли Чернигов. А ведет их беглый двадцатилетний чернец из Чудова монастыря Гришка Отрепьев, сказавшийся царевичем Димитрием, сыном Грозного Иоанна. Если верить ему, не убит Димитрий в Угличе подосланниками Годунова, выжил за святыми стенами. А силы теперь под ним великие – иноземцы, да бунтовские казаки и гулящие люди из разбитой ватаги атамана Хлопка, да запорожцы, да голытьба. И наобещал новоявленным царь ляхам за помогу против Годунова сдать на вечное пользование и вольное пограбление Сибирь. Недолго уж осталось дать того часа.
Словно в подтверждение слухам, докатилась на Томь «мертвая грамота» на Годунова – представился царь Борис со своим семейством[52], на троне Самозванец.
Воевода Писемский решил остановить пересуды и беспокойство своих подданных делом: велел мастеровым делать сохи и бороны, договорился с Тояном, что эуштинцы продадут переселенцам за царево «серебро» лошадей, обучат их рыбачить и охотничать, помогут корчевать тайгу под «государево поле».
«Земельные люди» высмотрели пашню на Юрточной горе[53] и Подгорной елани[54] и начали готовиться к первой посевной.
Но разнеся по городу новый слух: затеял напасть на Томск алтысарский Номча, начальный князь Киргизских земель, а «ходу» от его стойбищ всего «семь ден и людей у него тысяча человек». На уран[55] алтысарца подымаются Езерское княжество во главе с Немеком и Алтырское во главе с Абраем. И подговаривает тот Номча влиться в набег людей Басандая, хочет вернуть себе бывших данников, взять богатую военную добычу – алман. И Басандай уже поддался на упросы степняков.
Слух оказался верным.
Не растерялся томский воевода: велел казакам взять под стражу Басандая и других изменных соседей, выслать воееные отряды в земли киргизов. Номча и Басандай в руки служилым людям не дались, зато были взяты заложниками их «лучшие люди». Угроза большого набега миновала. И все же время посевной выставил Писемский вогруг Подгорной елани дозорные команды, а землеробов велел отправлять в поле оружными.
Много волнений выпало в тот год на долю томичей и эуштинцев. Но осень вознаградила их великой радостью – радостью первого, необыкновенно щедрого, полновесного урожая. Что в сравнении с ней невзгоды и смена царей на «яремной Русии», недоверие и «охранная» вражда местных племен? Вынянчить в неведомой дотоле земле первый хлеб – это значит породниться с ней, пустить крепкие корни. Год от года будут становиться эти корни крепче. Умножится, обретет настоящую силу город, станет не последним среди важных и заметных городов в Русском государстве. Во имя этого стоит жить и работать, закладывать все новые и новые пашни, ставить вокруг Томска «хлебные поселения» – для города, а если можно, и для себя.
Не знали и не могли знать в ту пору Терентий Вершинин, братья Василий и СеменПоломошные, Аркатьев и другие первостроители Томска, что вскоре выселятся за крепостные стены, поставят в Притомье собственные заимки, а те со временем вырастут в деревни и сохранят для потомков их имена – Вершинино, Аркатиева[56], Поломошная…
Внешнеполитические инициативы царя
Русское правительство в декабре 1898 г. разработало ноту, основанную на опыте последних месяцев и сводившую общие предложения ноты 12 августа к нескольким конкретным пунктам.
«Несмотря на проявившееся стремление общественного мнения в пользу всеобщаго умиротворения, — говорилось в этой ноте, — политическое положение значительно изменил ...
Готовность советских и германских вооруженных к мировой войне
Пожалуй нельзя не согласиться с многими историками-экспертами, бывшими участниками войны Определение потерь советских вооруженных сил ВОВ – крайне сложная задача, поскольку в тот период не всегда хорошо была поставлена задача по учету, не полностью сохранились документальные материалы. Проблема людских потерь в любой войне весьма болезн ...
Соляной промысел
Когда впервые русский человек начал использовать соль в пищу— точно неизвестно, однако знаем, что к началу семнадцатого столетия ею активно пользовались при заготовке рыбы и мяса. Соль была очень дорогостоящим товаром, потому на ней и наживались огромные состояния. Например, фамилия Строгановых известна в России не только графскими и ба ...